A man can't be lazy and have the fever at the same time. It makes a man be up and doing.
E. Caldwell, ‘God's Little Acre’
the fever - лихорадка (здесь иносказательно: пример, золотая или любовная лихорадка)
***
Let us, then, be up and doing,
With a heart for any fate;
Still achieving, still pursuing,
Learn to labour, and to wait.
Longfellow, Henry Wadsworth (1807-1882)
(‘A Psalm of Life’)]
be up and doing - быть энергичным, деятельным, не терять времени попусту
***
Сегодня я читала рассказ Татьяны Толстой, как она ненавидела читать по-английски и по-французски чуть ли не в младенчестве, когда приходили морщинистые мадамы и заставляли гнусавить по-французски. Зачем по-французски, когда можно по-русски, где всё интересно и понятно! И она продолжала читать переводы, предпочитая их подлинникам. А потом пожимала плечами.
Но время прошло. И она пишет:
"Оглядываясь назад, на гору прочитанной и забракованной мною иностранной литературы, я с горечью и сожалением осознаю, сколько прекрасных писателей, сколько чудесных голосов загубили для меня гугнивые, косноязычные толмачи. Криворукие и торопливые халтурщики. Равнодушные к русскому языку, рабы иностранных синтаксисов, они словно никогда не брали в руки ни Тургенева, ни Гоголя, ни Бунина, ни Лескова. Больше всего, кажется, пострадали наиболее востребованные литературы: английская и французская. Жесткий порядок слов в английском, неощутимый, естественно, в оригинале, превращается в переводе на русский в прокрустово ложе, а Прокруст, как известно, не только обрубал ноги слишком долговязым жертвам своего гостеприимства, как о нем обычно думают, но и растягивал низкорослых, соединив в своей остроумной кроватке и плаху, и дыбу. Все эти "я положил мою руку в мой карман" и "раньше я ее видел, но теперь я не вижу ее" в переводах с английского, все эти "что до меня, то я..." и "моя шляпа, я нашел ее тесной" в переводах с французского и вечное "не так ли?" в переводах с любого иностранного, подхваченное в конце XVIII века у бежавших от Французской революции парикмахеров, выдававших себя за аристократов.
"Голос баронета вибрировал, и все его члены дрожали как в лихорадке", "О мой Бог! - вскричала молодая женщина, дико озираясь и вращая глазами" - таков образ расхожей зарубежной литературы XIX века, оставшийся с детства в моей памяти, и прошло много лет, прежде чем я осознала, что иностранные писатели ничего подобного не писали, герои их ничем не вращали и не вибрировали, "ландшафты" не расстилались и вообще все было совсем не так, как наврали переводчики. Но в детстве мы всеядны, проглотим и "ландшафты", и "ее мраморное лицо статуи в черной рамке кудрей", хотя впечатлительному воображению отделаться от "статуи в рамке" не так-то просто и все время хочется рамку отодрать".
Для тех, кто хочет прочесть всё, даю ссылку:
http://magazines.russ.ru/inostran/1999/8/tolstaya.html
Я прочла с большим интересом, особенно то место, где она рассказывает, как она преподавала Всемирную литературу в Америке.
Очень любопытно!
Когда вы всё прочтёте, be up and doing!
А я прощаюсь с вами до следующей встречи.
Good bye!
