«The Taming of the Shrew»

  Автор:
  Комментариев нет
  1591

Здравствуйте, дорогие наши читатели!
    

Расскажу я вам интересную историю.

Однажды мы с Надеждой рассматривали возможность прочесть с нашими читателями в одной из наших обучающих программ комедию Шекспира "Укрощение строптивой".

Нашли в Интернете подлинник, который у Шекспира назван "The Taming of the Shrew" (дословно, "Приручить сварливую женщину").

Сначала я прочла перевод, автор которого женщина, чьё имя мне было незнакомо, а потом взялась за подлинник.

У одного богатого господина было две дочери на выдании.

По правилам, сначала он должен был выдать замуж старшую дочь, и только потом младшую.

Старшую дочь звали Катарина (она и есть "the curst shrew" - сварливая женщина). Младшую звали Бьянка, которой очень хочется замуж. Но Катарина и близко никого к себе не подпускает, да никто и не хочет на ней жениться. Очень уж она строптива и груба, и слышать не хочет о замужестве. Отец в ужасе, Бьянка в отчаянии, к ней уже сватаются женихи.

И вот главный герой по имени Петруччо приходит к отцу этих двух сестёр и говорит, что он просит руки старшей дочери, Катарины, и готов завтра же жениться.

Катарина слышать этого не желает и осыпает Петруччо градом ругательств, не выбирая выражений. Но Петруччо и ухом не ведёт; готовьтесь, - говорит, к свадьбе. Но прежде, он узнаёт у отца Катарины, какое у неё приданное. И остаётся доволен.

В свою очередь отец хочет знать, что есть у Петруччо, и тоже остаётся доволен. Петруччо тоже богат и знатен. Оба довольны. Дело за малым, за непокорной Катариной. - Об этом не беспокойтесь, готовьте свадьбу. Всё будет точно в срок. Он заключает пари с двумя господами, которые претендуют на руку Бьянки. Одного зовут Лючентио, и он уже готов посвататься, а другого зовут Гортензио, в которого влюблена сама Бланка.

Вот такой мужской триумвират.

Наконец, как и было обещано, человек чести Петруччо получает прирученную и кроткую Катарину в жёны. Подробности для нас не важны. Теперь дело за Бьянкой. Но, оказывается, и она не так проста.

Но Шекспир оказался хитрее всех. Он оставляет читателей в тот момент, когда свой выбор должна сделать Бьянка.

Её жених Люченцио отказывается от своих притязаний, поскольку ему стало известно, что Бьянка любит Гортензио.

И по поводу этого мужского триумвирата (Петруччо - Люнченцио - Гортензио) у Шекспира есть интересная фраза главного героя Петруччо: "We three are married, but you two are sped."

Ве маrried - быть в глубокой внутренней связи (словарь Мюллера). Но из троих ("we three are married") двое других находятся в спешке ("are sped").

И здесь Шекспир употребляет Passive Voice. Мы не раз встречали эту временную форму, когда читали сонеты.

"We are all married" - связаны глубокой внутренней связью. И поэтому всё у всех наших героев будет хорошо. Главное - не спешить. Великие дела не терпят суеты.

А я прощаюсь с вами до новой встречи.
 


 

Седьмое чувство

  Автор:
  Комментариев нет
  1620

    

Осип Мандельштам писал в работе "Четвёртая проза", что настанет время, когда западный читатель будет с особым вниманием изучать русский язык.

И нам тоже не мешало бы со вниманием к нему (к русскому языку) относиться. И тогда мы будем делать открытия сами.

Сегодня я, например, вдруг услышала по-новому слово "недоразумение". И связано это было с тем, что я, вернувшись к сонетам Шекспира, задалась вопросом, почему вообще вокруг Шекспира, не только вокруг его сонетов, столько недоразумений.

А толчком послужила одна публикация в журнале "Наше наследие" за 1991 год.

Ничего особенно интересного там не было. Но одна статья меня заинтересовала своим заголовком: "Смуглая леди". Автор статьи Юрий Домбровский, известный шестидесятник, прозаик и публицист.

"Смуглая леди"! Шекспир!

Я удивилась - может, что-то интересное и новое!

Юрий Домбровский на этот раз писал о Шекспире и назвал свою работу: "Мой Шекспир", по примеру Корнея Чуковского, который написал книгу "Мой Уитмен".

Каждый имеет право думать и писать, о чём угодно всё, что ему заблагорассудится.

Великий Альберт Эйнштейн не случайно сказал, что "есть только две бесконечные вещи: "Вселенная и человеческая глупость, да и то по поводу Вселенной есть ещё сомнения".

Но самое забавное, что Домбровский предлагает свою работу английскому читателю.
Почему английскому? Непонятно.

И в своей "Смуглой леди" он предлагает нам два сонета, которые его особенно зацепили: сонет 74 и сонет 111.
Их мы и почитаем.

Не пытайтесь сравнивать это с чьими то ни было переводами.

      But be contented when that fell arrest
      Without all bail shall carry me away;
      My life hath in this line some interest,
      Which for memorial still with thee shall stay.
      When thou reviewest this, thou dost review
      The very part was consecrate to thee;
      The earth can have but earth, which is his due,
      My spirit is thine, the better part of me;
      So then thou hast but lost the dregs of life,
      The prey of worms, my body being dead,
      The coward conquest of a wretch’s knife,
      Too base of thee to be remembered;
         The worth of that, is that which it contains,
         And that is this, and this with thee remains.

Я позволю себе передать в меру своих сил самую суть этого сонета, не сочтите за нескромность.

Итак:

Но будь доволен (удовлетворён), когда почувствуешь остановку, уносящую меня прочь.
Здесь моя жизнь представляет интерес, который в твоей памяти останется навсегда.
Когда ты наблюдаешь это, ты наблюдаешь каждую часть моей жизни, посвящённую тебе.
Земля имеет земное, это её долг;
Но дух мой принадлежит тебе, лучшая часть меня:
Итак, ты имеешь это земное, но теряешь осадок от жизни, добычу человеческой низости.
Победа над вредительским ножом, слишком важная для тебя для того, чтобы остаться в памяти.
Сила эта и есть укрощение, сдерживание, и она остаётся с тобой.
Новое рождение, превращение двух в одно - процесс долгий и многотрудный.

(У меня на руке две линии жизни. Мне этот путь на роду написан, и потому я знаю, о чём говорю.)
                *   *   *

Ещё один сонет, который почему-то зацепил Домбровского, это - сонет 111.

Читаем:

      O, for my sake do you with Fortune chide,
      The guilty goddess of my harmful deeds,
      That did not better for my life provide
      Than public means which public manners breeds.
      Thence comes it that my name receives a brand,
      And almost thence my nature is subdu’d
      To what it works in, like the dyer’s hand:
      Pity me then and wish I were renew’d;
      Whilst, like a willing patient, I will drink
      Potions of eisel ’gainst my strong infection;
      No bitterness that I will bitter think,
      Nor double penance, to correct correction.
         Pity me then, dear friend, and I assure ye
         Even that your pity is enough to cure me.

Этот сонет вообще не предназначен ни для комментариев, ни для переводов.

Шекспир писал никому не известным адресатам, хотя по этому поводу существует масса самых глупых выдумок и недоразумений.

Все сонеты надо читать седьмым чувством.

Шекспир вообще не хотел, чтобы это кто-то читал. И через века мы их всё-таки читаем.

Вот мы и вернулись к слову "недоразумение".

Корень слова разум, а впереди две приставки: "не" и "до" ("недо"). Перед какими словами ставится эти приставка - читатель знает сам. Читайте старые письма!

А я сегодня прощаюсь с вами. Даст Бог, ещё встретимся.
 


 

Errare humanum est

  Автор:
  Комментариев нет
  1514

    

О молчании говорил и великий Данте в "Божественной комедии": "Мы истину, похожую на ложь, должны хранить сомкнутыми устами" , и чуть менее великий Людвиг Витгенштейн: "То, о чём невозможно говорить, о том следует молчать" и наша народная мудрость - "Молчание - золото".

Однако поговорить о том, о чём нужно молчать, ужасно хочется.

Некоторые творческие люди, люди искусства пытаются это делать, и залезают в такие дебри, что выбраться оттуда уже не могут.

"Коготок увязнет, всей птичке пропасть".

Что же делать?

Молиться молча: "Господи, помилуй", чтобы молитва эта вошла в кровь и плоть человека, жаждущего исцеления.

Написаны тонны и тонны богословской литературы, которую читать невозможно.

Часами стоят люди в храмах. Но, если не алчет и не жаждет человек правды, всё это бессмысленно.

А истина проста. Она есть любовь.

Вы спросите, знаю ли я человека, который познал истину действительно?

Я отвечу - знаю. Это Шекспир, Великий Бард, о котором мы столько говорили и совсем недавно в письме "Обмен опытом" читали сонет 76, один из лучших его сонетов.

Я каждый день читаю его на ночь, как молитву, молча, наизусть. Такое блаженное состояние это чтение мне приносит. И что бы ни случилось за день, всё это исчезает бесследно.

***

     Why is my verse so barren of new pride?
     So far from variation or quick change?
     Why with the time do I not glance aside
     To new-found methods and to compounds strange?
     Why write I still all one, ever the same,
     And keep invention in a noted weed,
     That every word doth almost tell my name,
     Showing their birth and where they did proceed?
     O, know, sweet love, I always write of you,
     And you and love are still my argument;
     So all my best is dressing old words new,
     Spending again what is already spent:
          For as the sun is daily new and old,
          So is my love still telling what is told.

На этом я прощаюсь с вами, дорогие наши читатели до новой встречи.