Человек не рождается мудрым, как, к примеру, кошка. Мудрым он становится с годами, если захочет сам и будет на то воля Божья.
Есть такой удивительный украинский философ, певец, учитель и писатель Григорий Сковорода (1722 – 1794)
Памятник Григорию Сковороде в Харькове
Он помимо удивительной своей способности проникать в суть вещей, обладал уникальным даром слова и остроумием.
То, что учёные-философы долго пытались бы излагать в своих трактатах, он формулировал одной простейшей фразой.
Например, когда ему говорили, что в Библии написаны одни только глупости, он отвечал, что змея тоже питается молоком, из которого потом получается яд.
Или о людях, читающих только слова и не видящих их сути, он говорил, что в орехе – главное ядро, а не скорлупа. Скорлупу едят свиньи, как и люди, не видящие под скорлупой ядра.
Естественно, что с таким языком он наживал себе немало врагов. Но он был воином по натуре и странником по образу жизни. Ничто не могло заставить его отказаться от поисков своей мудрости и держаться чужих учений, в чём его упрекают и до сих пор.
Он был слишком прямолинеен и даже наивен в своих проповедях, считая, что и другим нужна правда, как и ему.
К чему я это говорю?
А к тому, что Шекспир точно знал, что людям правда не нужна. Но мог предположить, что всё-таки такие люди могут случиться.
Для них и были им написаны сонеты.
Ещё столетия будут писать о них всякий вздор, и это хоть и печально, но неизбежно, как говорит английский язык, необходимо (necessary evil). Должно же быть у людей "постоянное и лёгкое занятие" – переводить бесконечно эти не поддающиеся переводу песни и сочинять об их авторе совершенно неправдоподобные небылицы.
Давно собиралась дать вам кое-что почитать, но сейчас, я думаю, пора. Это короткая заметка одного из выдающихся англо-американских поэтов ХХ века Уистена Хью Одена (Wystan Hugh Auden) о сонетах Шекспира.
Уистен Хью Оден
"Сонеты Шекспира"
Воистину эти сонеты стали лучшим пробным камнем, какой я знаю, для отличения агнцев от козлищ, то есть тех, кто любит поэзию ради нее самой и понимает ее природу, и тех, кто ценит стихи только как исторические документы или же за выраженные в них убеждения, которым посчастливилось совпасть с их собственными. По сути дела, мы почти ничего не знаем про исторические обстоятельства, при которых Шекспир сочинил свои сонеты, не знаем, ни кому они были посвящены, ни когда в точности написаны, — и, если не появятся новые несомненные факты, что маловероятно, никогда не узнаем. Но это не помешало множеству весьма ученых джентльменов соревноваться в догадках, демонстрируя свою эрудицию и находчивость. Мне кажется довольно глупым тратить уйму времени на выдумывание гипотез, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть; но это не главное мое возражение угадчикам. Главное, против чего я возражаю, это иллюзия, что, если бы их усилия были успешны, если бы прототипы Друга, Смуглой Дамы, Поэта-соперника и прочих были бы точно установлены, это в какой-либо степени помогло нам лучше понять эти стихотворения. Указанная иллюзия кажется мне или следствием полного непонимания природы взаимоотношений искусства и жизни, или же попыткой найти рациональное объяснение и оправдание своему вульгарному праздному любопытству.
* * *
А теперь к делу. Я обещала вам двадцать первый сонет, но передумала.
Сегодня мы прочтём сто двадцать восьмой сонет. Он лучше иллюстрирует то, о чём говорил нам Оден.
Мы видим, сколько новых читателей приходит к нам на блог почитать Шекспира. И уж, конечно, они не откажутся от искушения почитать ещё и переводы.
Я не раз предупреждала – не думайте, что эти переводы и есть Шекспир. Это скорлупа от орехов, которую вам выдают за истину, сами того не ведая.
Давно уж сказано, Господи, прости их.
А нам сказано, бодрствуйте!
* * *
Поскольку все сонеты вместе представляют собой гипертекст, в котором каждый сонет связан с другими невидимыми нитями, то читать их можно в любой последовательности, и везде мы найдём эти невидимые связи, если, конечно, есть у нас глаза и уши.
Чаще всего читающие сонеты люди думают, что смысл их заключён в словах. Но слова – это всего лишь одежда мысли, а мысль находится внутри. Значит, надо мысль освободить от слов, и тогда она нам откроется. (Замечу в скобках, что есть "стихи", в которых, кроме слов, ничего больше и нет.)
Академик Л.В. Щерба говорил, что это сделать можно, если попытаться открыть эту мысль с помощью другого языка.
Помните, как говорил Осип Мандельштам, что, может быть в эту минуту Меня на турецкий язык Японец какой переводит И прямо мне в душу проник.
Это удивительно точно сказано. Может быть, поэтому попытки переводить сонеты Шекспира не прекращаются.
Но опять-таки переводят слова, одевают поэзию в новые одежды, подчас ужасные и безвкусные, а правда не открывается.
Этот сонет, который мы будем читать, совсем не прост, как могло бы показаться. Как только читатель читает слова:
Give me thy lips to kiss, он думает, ‘ну всё ясно, что тут мудрёного‘, и попадает в капкан Шекспировской хитрости.
На самом деле в сто двадцать восьмом сонете речь идёт о музыке.
Понять, о чём там речь может только тот, кто опыт имеет слушать музыку, а не слова о музыке.
Но не был бы Шекспир великим поэтом, если бы его слова о музыке сами не были бы музыкой.
И перевести его на другой язык мог бы только другой великий поэт.
Никто не смог. Напрасно и пытаться. Это нельзя перевести и нельзя упростить. Но можно прочесть то, что написано.
Если вы подписаны на сонеты, к вечеру ждите ссылку.