Многие выдающиеся люди, сделавшие себе имя, бывают наредкость наивны, когда позволяют себе оценочные суждения.
Ведь слово записанное, даже если оно записано кем-то, не вырубишь топором. Оно всегда будет свидетельствовать против своего автора, положительное это высказывание или отрицательное.
У всех свои мотивы.
Это нельзя ни отменить, ни изменить, ни запретить.
Напоминаю, что мы говорим о языке и о литературе.
Вчера ночью я отчётливо услышала слово - Гамлет.
Утром схватила с полки книгу на английском "Трагедии Шекспира" и открыла "Гамлета" там, где давно лежала закладка.
Это была ключевая сцена всей трагедии.
В пятом акте - монолог Гамлета "Poor Yorick".
Одновременно я взяла перевод трагедии "Гамлет", сделанный М.Лозинским.
Гамлет увлечённо рассуждает о том, зачем великие подвиги людям, если всё обратится в прах, в глину, которой замазывают щели в стенах.
Гораций, стоящий тут же, отвечает ему одной репликой.
'Twere to consider too curiously to consider so.
Единственное слово, которое Лозинский перевёл верно, это слово too.
Всё остальное - мимо.
Перевод: "Рассматривать так - значило бы рассматривать слишком пристально".
Есть ли что- то общее с тем, что ответил Горацио?
Ничего!
На самом деле Гораций говорит:
"Это слишком редкие, необычные вещи, чтобы об этом так рассуждать".
The rest is silence
Трудно сказать, кто является в трагедии от автора, если можно так сказать. Должен же быть слышен его голос!
На мой взгляд - это Горацио, тот самый редкий, необычный человек - невидимый образ самого Шекспира.
Это я поняла только после чтения шекспировских сонетов.
Мы продолжаем вникать в мастерство Великого Барда.
И это общее дело меня невероятно воодушевляет.
Я прощаюсь с вами до новой встречи.
